но слева и справа виднелись кибитки кочевников-скотоводов, а невдалеке паслись отары овец.
Я приближался к кочевью Алханлы, когда меня догнали всадники. Их было четверо. Надвинув папахи на самые глаза, они мерно покачивались в седлах и вполсилы пели грустную и унылую курдскую песню. Я отскочил в сторону, а всадники, пришпорив коней, свернули на проселочную дорогу, ведущую к эйлагу Салварты. Я снова остался на дороге один.
Сразу за поворотом к эйлагу Салварты дорога спустилась в глубокое безлюдное ущелье. Мне вдруг стало как-то не по себе. Страх усилился, когда я услышал за собой конский топот и увидел одинокого всадника. Недоброе предчувствие охватило меня. Но, разглядев всадника, я успокоился: он был мне хорошо знаком (этот человек часто сопровождал группы паломников, отправлявшихся на поклонение мусульманским святыням в Кербелу. Дважды в году он объезжал окрестные села в поисках желающих отправиться в очередное путешествие к могиле имама Рзы. Зачастую перед дорогой он сам совершал молебен перед паломниками. Я даже знал имя этого человека — Чавуш Бабаш, и он однажды мне сказал, что хорошо знает моего отца).
Чавуш Бабаш натянул поводья, и красивый карабахский иноходец остановился рядом со мной. Я вежливо поздоровался, а он спросил:
— Ты идешь в Горис? Садись, подвезу!
Дважды ему не пришлось повторять приглашение: впереди была еще половина пути, а я уже устал. Чавуш Бабаш помог мне взобраться на нетерпеливо приплясывавшего на месте иноходца. Я удобно устроился позади Бабаша. Обычно словоохотливый, сегодня он молчал всю дорогу, даже не спросил меня, зачем и иду в Горис.
— Отсюда тебе ближе, сойди здесь! — сказал он мне возле самого города и показал на еле заметную тропу. — Иди по этой тропинке, мне здесь на лошади не проехать.
Я соскочил с иноходца, не обратив тогда внимания на то, что Чавуш Бабаш осведомлен, к какому дому я держу путь. Отец посылал деньги в Горис на имя купца Мешади Даргяха, а он уже пересылал их нам в Вюгарлы с каким-нибудь знакомым.
Вот и Горис. Я впервые в жизни видел город. С окраины, где я стоял, он напоминал мне наше село. Расположенный в долине, он со всех сторон окружен горами. Небольшие дома прятались в садах. А центр — огромная базарная площадь, на которую раз в неделю пригоняли на продажу скот, лошадей, привозили домашнюю утварь, шерсть, овощи, фрукты, масло, сыры, — да мало ли чего еще…
На восточной стороне площади высилось мрачное здание с башнями по обеим сторонам. Уже много позже я узнал, что в подземельях этого замка содержался народный герой Гачах Наби — предводитель крестьян Карабаха, борец против ханов и беков. Вместе с ним в этом замке томилась в неволе его боевая соратница и жена Хаджар. Гачаху Наби и Хаджар посчастливилось бежать через подкоп: сначала побег удался самому Наби, а позже он освободил и Хаджар.
Спустившись по крутой улочке и пройдя несколько кривых переулков, я выбрался наконец на базарную площадь, где мне надлежало найти лавку Мешади Даргяха, человека, известного в Горисе. Ему принадлежали кроме лавки караван-сарай и харчевня. В лавке услужливые приказчики бойко торговали всем, что может понадобиться и жителю города, и сельчанину, и скотоводу-кочевнику: по стенам были развешаны седла, медная посуда, пеньковые веревки и канаты, на прилавках рулонами сложена мануфактура, на полу у стен посуда, бидоны с керосином, в ящиках уголь, отдельно продавали муку, сахар, соль, чай, рис. Харчевня примыкала к лавке, а за нею находился караван-сарай. По всему было видно, что Мешади Даргях не жаловался на судьбу.
Высокий толстяк, а это был сам хозяин лавки, как только узнал, кто я такой, весело со мной поздоровался. Потом он позвал одного из своих сыновей и велел получше меня накормить. Войдя в приземистую харчевню, маленькую и длинную, я вздрогнул от неожиданности: на ковре, поджав под себя ноги, сидел Чавуш Бабаш, а перед ним на скатерти стояла большая пиала с пити. Парень усадил меня напротив Бабаша. Мы оба молчали. Через минуту хозяйский сын принес и мне пиалу пити, я занялся едой. Я, наверно, громко причмокивал, обсасывая кости, и почувствовал на себе насмешливый взгляд Чавуша Бабаша. Мне захотелось поскорее покончить с едой, найти Мешади Даргяха, забрать отцовские деньги и вернуться домой.
Но вдруг боковая дверь открылась, и в комнату вошел сам хозяин. Он оглядел нас глазами-щелочками и сказал, обращаясь к Бабашу:
— Это сын Деде. Прямо вылитый отец! Клянусь аллахом, хорошим помощником будет матери. Его теперь смело можно посылать за деньгами.
Бабаш, слушая Мешади Даргяха, медленно кивал головой. Закончив есть, он достал из кармана папиросы, вставил одну в отверстие мундштука, прикурил над стеклом горящей лампы, с удовольствием затянулся, а потом поблагодарил за пити и ушел. Все это он проделал, не говоря мне ни слова.
Я не мешкая доел и досуха вытер куском чурека дно пиалы. Хозяин повел меня снова в лавку.
— Сколько у вас в семье женщин, не считая матери? — спросил он неожиданно у меня.
Я не знал, почему это так заинтересовало Мешади Даргяха, но вежливо ответил:
— Еще три сестры.
— Настоящий мужчина, собираясь домой, всегда должен помнить о женщинах, ожидающих его возвращения, — сказал он, хитро глянув на меня, и, подойдя к кассе, вынул несколько монет и протянул их мне (две золотых десятки и два серебряных рубля). — Вот, получай, а на три рубля я отрежу тебе мануфактуры для сестер и матери.
Не ожидая ответа, он ловким движением развернул штуку пестрого ситца, потом так же раскинул передо мною несколько рулонов и начал аршином отмерять ткань. Все смешалось перед моими глазами: отправляя меня в Горис, мать не давала никаких поручений о покупках. К тому же я слышал, как мама говорила моей старшей сестре, что из следующих отцовских денег надо будет купить корову с теленком, а упрямую Хну продать. Только я собрался сказать об этом Мешади Даргяху, а он уже заворачивал отрезанную ткань в черный головной платок с золотыми петухами по всему полю. В сверток он положил еще кусок земляничного мыла, немного колотого сахару и две пачки чаю.
— Эти мелочи от меня в подарок, — проговорил он, — а мануфактуру, скажи маме, выбрал по своему вкусу и посоветовал тебе взять. Но не вздумай идти по проезжей дороге. Иди горными тропами через Учтепе, потом спустишься к Черному роднику и сразу попадешь в Урут. Это самый короткий и спокойный путь, Как говорят, путнику быть в пути. Иди! Да поможет тебе аллах!
Он подвел меня к двери и слегка подтолкнул в
